2019-10-10 133 Просмотров
Жажда мести — древнейший инстинкт, который роднит человека с воронами и волками и зачастую создает нам массу проблем. Считаешь, что каждого твоего обидчика должна настигнуть суровая кара? Остынь и, прежде чем забирать зуб за зуб, разберись, что тобой движет на самом деле. Наш хороший текст о мести — отличное чтение для Всемирного дня психического здоровья!
Эта история началась с того, что мы купили новый дом — просторнее прежнего и ближе к работе. В бумагах на дом предыдущие владельцы указали, что все известные им дефекты устранены. Но их агент все равно порекомендовал знакомого консультанта-архитектора, просто чтобы мы были абсолютно уверены, что все в порядке. Я наивным образом посчитал, что нам попался приличный агент.
Консультант-архитектор оказался крупным мужчиной лет 35. Он заверил меня, что от его сертифицированного глаза не уйдет ни одна деталь в доме. Я попросил его обратить особое внимание на крышу. Не о чем беспокоиться, ответил консультант. Я отвалил больше $400 и через две недели получил в почту толстое досье с описанием всех уголков и трещин нового дома. Крыша не идеальна, но значительный ремонт ей потребуется через 10 лет, писал архитектор. Он также отметил несколько косметических дефектов, но в целом ничего серьезного.
Так что мы купили этот дом. А через неделю после переезда пошел сильный дождь, и вода закапала с потолка в гостиной. К вечеру то там, то сям из-под свежей краски, как сыпь, стали проступать старые подтеки. Разъяренный, я позвонил инспектору и потребовал, чтобы он все исправил. Не знаю, был ли он в сговоре с продавцом, но его «инспекция» крыши была не просто халатностью — это пахло чистым жульничеством.
Вместо того чтобы все отрицать, он просто рассмеялся. «Прочитай договор, — сказал он. — Я тебе ни черта не должен». Я бросил трубку. Те наши сбережения, которые не попали в карман к мошеннику, теперь будут потрачены на починку крыши, чтобы в доме можно было жить. Но я не хотел новую крышу. Я хотел старый добрый огнемет.
Жажда воздаяния — это так же нормально для людей, как горе, счастье, страх и голод. Этот инстинкт выработался в процессе естественного отбора, потому что он помогал человечеству решать многие задачи
Драматургия питается такими сюжетами. От шекспировского Гамлета до тарантиновского Джанго — праведники в поисках мести являются одним из самых стойких архетипов в литературе. А реальная жизнь сталкивает нас со школьными хулиганами, любителями чужих подружек, аферистами, начальниками-тиранами, коллегами-клеветниками и множеством других ублюдков, готовых вонзить нож в спину и самоутвердиться за наш счет. И когда мы становимся их жертвами, кто из нас в этот момент отказался бы от вполне определенного набора умений, который герой Лиама Нисона демонстрирует в фильме «Заложница»?
Жажда крови может быть сильнее жажды секса — в том, насколько яркие фантазии она рождает и с какой силой заставляет тебя добиваться беспощадно счастливого конца. Как будто потребность обрести воздаяния вшита в мужскую психику.
И «как будто» здесь лишнее. Еще в 2004 году новаторское исследование Университета Цюрих показало: за стремление к мести отвечает отдельная область человеческого мозга, одна из самых древних его частей, доставшаяся нам чуть ли не от ящеров, — стриатум (полосатое тело). Стриатум является частью центра удовольствия и активируется в том числе при употреблении кокаина. Неудивительно, что предвкушение мести так сладко и соблазнительно: так уж устроен наш мозг.
«Стороннему наблюдателю месть сегодня может представляться бессмысленно деструктивной, — говорит Майкл Маккаллох, директор лаборатории проблем эволюции Университета Майами. — Но жажда воздаяния — это так же нормально для людей, как горе, счастье, страх и голод. Этот инстинкт выработался в процессе естественного отбора, потому что он помогал человечеству решать многие задачи».
Какие задачи? Объясняю сухим языком энциклопедий: прямое сдерживание (месть снижает вероятность, что некто, причинивший вред тебе или твоим близким, сделает это снова) и работа на репутацию (те, кто известен своей мстительностью, проецируют четкое послание всему миру: «Не обижайте меня»). «И мы обнаружили, что у многих живущих группами животных, от шимпанзе и ворон до волков и дельфинов, месть работает почти точно так же», — добавляет Маккаллох.
Жажда крови может быть сильнее жажды секса — в том, насколько яркие фантазии она рождает и с какой силой заставляет тебя добиваться беспощадно счастливого конца
Но даже самые гибкие и нужные инструменты иногда переживают свою полезность. Поэтому у нас — по историческим меркам сравнительно недавно — появился еще один участок мозга (тебе этот термин не понадобится, но все же: медиальная префронтальная кора). С его помощью мы научились осознавать долгосрочные последствия своих действий, а также оценивать издержки и выгоды. Так что когда на тебя, например, наорал начальник, в голове начинается форменное перетягивание каната: стриатум склоняет врезать мерзавцу по уху, а префронтальная кора сомневается, что овчинка стоит выделки.
Предполагается, что с плохим парнем вместо нас должны расправиться полицейские и судьи. Люди разные, да и многое зависит от обстоятельств, но стриатум — серьезный боец. По оценке ученых, от 10 до 20% всех убийств в мире совершается из мести.
Кто к нам с мечом
Ты дал себе клятву расквитаться за обиду? Но карающий меч может обернуться против тебя.
Чем больше я раздумывал о том, как меня ободрал «сертифицированный» профессионал, тем хуже мне становилось. Меня переполняла ярость, я чувствовал свое бессилие. Я попробовал убедить себя, что в конце концов карма достанет его. Я попытался выпустить пар в спортзале. Ничего не помогало. И я позвонил адвокату.
Назовем его Спайком. «Ненавижу этих тараканов», — сказал Спайк, услышав мою историю. На слушание дела через месяц мой враг явился со своим адвокатом; оба нагло ухмылялись. Враг заявил: в договоре четко прописано, что консультант ни при каких условиях не обязан платить за ошибки. Спайк возразил: тут не ошибка, а подделка фактов. На удивление, судья вынес решение в нашу пользу: консультант должен вернуть мои $400 и оплатить половину стоимости ремонта крыши.
Я боялся, что победная улыбка свихнет мне челюсть. Но мой экстаз длился недолго — пока я не обернулся, чтобы взглянуть на своего заклятого врага (как говорят: «Мне мало моего успеха, я должен видеть, как другие терпят неудачу»). Невыносимая ухмылка не просто не исчезла с лица консультанта — она теперь расползлась на ползала. «Ты, может, и «победил», — проблеял его адвокат, изобразив кавычки пальцами в воздухе, — но ты ничего не получишь. Мой клиент позаботился о том, чтобы защитить себя от таких решений».
Еще хуже мне становилось от мысли, что мой заклятый враг обо мне уже и думать забыл: беззаботно нежится у бассейна или несется по шоссе в открытом автомобиле, а я тут корчусь в тисках гнева и обиды!
Я не знал, что это значит, но сама фраза вызвала во мне инстинктивное отвращение. Позже в коридоре Спайк рассказал мне, как мошенники прячут свои активы от судебных исполнителей. Консультант, проходивший мимо, открыто заржал. Желание удушить его буквально захлестнуло меня. Спайк положил руку мне на плечо. «Не переживай, — сказал он. — Я еще не сдался».
Но и спустя три месяца от Спайка ничего не было слышно. Ухмылка мошенника все так же стояла перед моими глазами. Еще хуже мне становилось от мысли, что мой заклятый враг, скорее всего, обо мне уже и думать забыл. Он, например, беззаботно нежится у бассейна или несется по шоссе в открытом автомобиле, а я тут корчусь в тисках гнева и обиды! «Это обычная история, — комментирует психолог Арлин Стиллуэлл. — Обидчики и их жертвы обычно совсем по-разному оценивают произошедшее. Когда мы наносим другим вред, мы склонны занижать его масштабы в собственных оценках, оправдывать себя и вытеснять вину из памяти. Но когда точно так же вредят нам, мы чувствуем себя жертвами несправедливости вселенского масштаба».
Мой стриатум мучил меня соблазнительными видениями: вот я швыряю шлакоблок в окно дома моего врага, вот поджигаю его машину. Моя префронтальная кора задавалась вопросом: не развяжет ли враг в ответ тотальную войну, которая затронет и мою жену, и моих маленьких сыновей? Я прислушивался к «голосу разума», но я чувствовал себя не в своей тарелке.
Не зря влиятельный отчет 1948 года в American Journal of Psychoanalysis определил неудовлетворенную жажду мести как причину психических расстройств и всплесков агрессивного поведения. «Автор отчета считал, что у слабовольных людей это становится идеей фикс, и в их психике воцаряется хаос», — комментирует биолог Маккаллох. Если не принять меры, то это может стать смыслом жизни человека, исказив все его сознание.
Адвокат Спайк позвонил утром в канун Рождества. «Я добрался до него, — сказал он. — Я добрался до этого таракана». Спайк объяснил, что отправил копии постановления суда во все банки штата. «Я подумал, что у него должен быть скрытый счет хоть где-то, чтобы он мог обналичивать чеки и оплачивать секретаря, — сказал Спайк. — И я оказался прав». В одном малоизвестном банке в сельской части штата у мошенника на счету оказалось достаточно средств, чтобы заплатить по суду мне, и даже хватило на вполне заслуженную долю Спайку. «С Рождеством!» — сказал он.
В последний раз я видел Спайка несколько месяцев назад. Но сейчас я представлял его этаким Клинтом Иствудом в крутых чапсах. Я поблагодарил его восторженным воплем, повесил трубку и вприпрыжку отправился в торговый центр. Я потратился на подарки своей жене и сыновьям, а мне самому подарок не требовался — достаточно было представлять, как угасает ухмылка на лице этого ублюдка.
Мой обидчик оказался не суперзлодеем, а обыкновенным пройдохой. Я услышал его приглушенный всхлип, и в тот же момент вся радость мести стала горькой
В 9 вечера в тот же день, когда дети уже были в постели, а завернутые подарки — под елкой, телефон зазвонил снова. У меня замерло сердце — я был уверен, что это Спайк с сообщением о новых юридических препонах. Но в трубке оказался какой-то разгневанный незнакомец, выкрикивавший угрозы убить меня.
Это был то самый консультант, который только что обнаружил недостаток средств на своем счету. «Как ты мог так поступить, чертов ублюдок?» — вопил он. Я не говорил вам, что я журналист? Я включил цифровой диктофон. «В соответствии с законом я должен сообщить, — сказал я, пытаясь удержать ровный тон, — что записываю этот разговор». А затем с гулко бьющимся сердцем стал ждать следующей угрозы.
Почти минуту в трубке была полная тишина. Я подумал, что архитектор схватил бейсбольную биту и уже едет ко мне.
«Сегодня ведь Рождество, мужик, — сказал он вдруг, нарушив тишину севшим голосом. — У меня дети, а я ничего не могу им купить. Мне даже за отопление заплатить нечем».
В этот патетический момент я увидел его тем, кем он был на самом деле, — не суперзлодеем, а обыкновенным пройдохой, каких полным-полно повсюду. Я услышал приглушенный всхлип, и в тот же момент вся радость мести, которую я чувствовал весь день, стала горькой. Я не знал, что ответить, и через пять секунд просто повесил трубку.
Рождественская ночь прошла и сменилась утром следующего дня, а потом пришел следующий, и новый, и другой… Моя паранойя относительно возможной «ответки» со стороны архитектора постепенно сошла на нет, но вспоминать эту историю мне было все так же неприятно.
Зов зверя
Инстинкт требует от тебя отомстить, но лучше держать его на привязи.
Из всех расхожих фраз о мести ни одна не употребляется так часто, как эта: «Месть сладка». Но громкое исследование 2008 года, опубликованное в Journal of Personality, опровергло это утверждение: месть только манит сладостью, обманывая на финише. Мы, люди, вообще часто ошибаемся, предсказывая свои будущие эмоции. Но месть даже на этом фоне — обманщик уникального уровня.
Социального психолога Марио Голлвитцера этот факт не удивляет. Голлвитцер полагает, что у мести есть более сложная цель, чем просто уравнять страдания. Высшая задача принципа «око за око»: не наказать за прошлые грехи, а изменить поведение преступника в будущем. Да, вот наше самое главное желание: чтобы преступник продемонстрировал полное понимание и раскаяние за то, что он нам сделал. «Только тогда мститель почувствует удовольствие и наступит катарсис — прощение, — поясняет Голлвитцер.
Но зачем нам такие высокоморальные излишества? Майкл Маккаллох вновь готов объяснить нашу этику требованиями эволюции: «Среди наших предков эгоистичный задира, например, мог быть одновременно и умелым охотником. Если он может осознать ошибочность своих поступков, то из обидчика он может стать союзником, и выгода от этого будет намного больше, чем если ты убьешь его».
Прощать — древний животный инстинкт. Такое дружеское поведение шимпанзе и других человекообразных обезьян, как поцелуи, прикосновения и объятия проявляется чаще после агрессивных конфликтов, чем в спокойные времена. «Кроме приматов мы изучили еще шесть видов животных на склонность к постконфликтной эмпатии — коз, овец, дельфинов, гиен, — вспоминает Маккаллох, — и единственный вид, у которого такое поведение обнаружено не было, это домашняя кошка. Что, наверное, не удивит кошатников».
За 19 лет, прошедших со времени тех событий, я больше никогда не видел и не слышал того человека — консультанта-архитектора. В те редкие моменты, когда я думаю о его судьбе, я скорее желаю ему добра. И я все-таки надеюсь, что та история изменила его к лучшему. В противном случае — держите меня, если я встречу его на своем пути.
Обманул кого-то? Признай, чтобы испортить ему вкус мести и зарыть топор войны. Следуй советам эволюционного психолога Майкла Маккаллоха.
- Освободи место в календаре
Когда будешь готов покаяться, попроси о встрече, и пусть обиженный сам определит место и время. Так ты уже начинаешь извиняться, а к жертве возвращается чувство собственного достоинства. - Скажи вслух то, что у него на уме
В начале разговора признайся, что был дураком (или еще хуже) и что тоже разозлился бы на его месте, как советует Маккаллох. И никаких «но», не юли. - Признай вину полностью
Даже если он и был в чем-то виноват, ты не можешь обвинять и извиняться одновременно. Так что четко дай ему понять, что он никоим образом не виноват в случившемся. - Восстанови дружбу
Признай, что ты потерял его доверие и хочешь вернуть, как говорит Маккаллох. Первый шаг: предложи возместить его убытки, если дело касалось денег или собственности.
