2019-09-01 25 Просмотров
Наш автор завязал с выпивкой и другими порочными практиками по самой распространенной причине: жена пригрозила разводом. Но иногда ему кажется, что развод был не такой уж плохой идеей.
Я никогда не видел его днем. Он появлялся после заката, как персонаж старых фильмов нуар — лицо спрятано за дымом сигарет, движения лаконичны, намерения ясны. Вся его фигура выражала один вопрос: сколько баров на Тверской мы сегодня обойдем.
С тех пор прошло уже десять лет, и теперь у меня все по-другому. День заполнен работой и заботами о двух сыновьях, вечер проходит в компании лучшей из женщин — моей жены, конечно. Когда лучи заходящего солнца проникают сквозь большое окно на кухне, мы садимся ужинать. Я накалываю на вилку равиолину и отправляю ее в рот. Соус просто отличный.
И тут, откуда ни возьмись, появляется тот темный призрак: бывший я.
— Это твой третий бокал вина? — то ли спрашивает, то ли обвиняет она.
— Второй, — поправляю я.
Хотя, если честно, это второй с половиной. (Она преувеличивает, я отрицаю очевидное — как в те времена, когда я бухал.)
— А, маленькие хитрости. Прям как в те времена, когда ты бухал.
Она звонко бросает нож на край тарелки, я перехожу на минералку. Но темная тень никуда не уходит, и вечер теряет очарование. В голову лезут воспоминания.
Вот Ваня в задумчивости проходит пару шагов вперед, руки в карманах куртки, а я стою под пронизывающим январским ветром. На перекрестке он машет рукой, тормозя такси, и мы едем в его съемную квартирку на Беговой.
Я нажимаю кнопку на мобильнике: половина второго. Ночи, конечно. Последние пять часов я был вне зоны действия сети, наполняя голову неразбавленным виски в приветливой распивочной. Жене я сказал, что буду дома до полуночи.
Ваня роется в кармане, достает что-то, прикрывая рукой. Огонек, быстрая затяжка. Он передает мне стеклянную трубочку. Я проделываю все, пока мы проезжаем темную подворотню. Кислый дым обволакивает глотку. И откуда ни возьмись появляется бодрость…
Когда его подруга ушла к инвестбанкиру, Ваня пустился во все тяжкие. А я и рад был сопровождать его, каждый раз оставляя свою относительно новую жену в компании вчерашних макарон и кота породы «британец». У меня было оправдание: я томился на офисной работе. В конце типового нудного дня в моем уголке конторы появлялся Ваня и спрашивал, не хочу ли я пропустить по кружечке пива. Я хотел, конечно.
За пивом следовали пять (ок, семь) порций виски. Домой я заваливался после двух ночи и с ухмылкой воспринимал ссылку на диван в гостиной. Следующим утром, страдая от кошмарного похмелья, я вымаливал прощение у жены: «Это никогда больше не повторится. Обещаю». Но как только звонил Ваня («Чувак, все осточертело, давай пропустим по паре «Маргарит»), я всегда отвечал согласием.
…В подъезде пахнет старушками и вчерашним борщом. Мы поднимаемся в отчаянно гремящем лифте на шестой этаж. Садимся, как обычно, на кухне. Он достает зеркальце и кредитку, разделяет порошок на полоски, втягивает их ноздрями, прерывая разговор долгими паузами. Его зрачки расширяются. Потом наступает моя очередь, потом снова его. А часовая стрелка миновала 2, потом 3, потом 4…
Я тихонько открываю входную дверь и пробираюсь на кухню, но тут же роняю ключи. Как в замедленном полусне, я смотрю, как связка, кувыркаясь, летит на пол. Красные цифры на плите показывают 5:20. И тут я чувствую железную хватку на плече. Ее речь монотонна, как глас Божий из Ветхого Завета. Ее голос полон гнева и жажды мести.
— Ну и что ты можешь сказать?
Лучшая защита — это нападение. Я оттолкнул ее руку и повернулся. Бежевый махровый халат, заплаканное лицо.
— Дорогая, — сказал я твердо, — зачем ты усложняешь?
— Усложняю? Да я морги обзванивала, думала, с тобой что-то случилось!
Она взмахивала руками на каждом слове. А вдруг частичка обаяния, каковое демонстрирует Ваня, поможет и мне? Я выдавил из себя улыбку и попытался обнять жену: «Милая…»
Она ударила меня коленом в живот. Из глаз посыпались искры. Я оттолкнул ее. Она сгруппировалась и ударила меня в живот с другой ноги. Еще одна вспышка боли. Она развернулась и ушла в спальню.
Три часа спустя, когда она приняла душ и ушла на работу, я оставил насквозь лживое сообщение на автоответчике босса и вернулся в забытье. Потом очнулся от того, что раскалывалась голова. Пара таблеток аспирина и стакан воды помогли мне заснуть опять. Меня разбудил звук поворачивающегося в замке ключа.
Она вошла в спальню и села рядом. Спина прямая, губы поджаты.
— Ну все, — сказал я. — Никаких больше вечеринок с Ваней.
Она смотрела на меня не отвечая.
— Да я сам этого хочу, — продолжил я. — Сколько можно маяться этими похмельями?
— Ты прогулял работу, — сказала она. — Ты просто неудачник.
Я вымучил какое-то подобие улыбки, представив, как она пишет пальцем букву Н у меня на лбу. Но она так не сделала. Она просто смотрела на меня.
— Не называй меня неудачником.
— Но ты и есть неудачник. Чертов лузер.
Эти два слога ужалили огнем.
— Ну ладно, — выдавил я, хорошенько осмыслив ситуацию. — Я завязываю.
Теперь, когда я вспоминаю этот разговор, становится очевидно, что он изменил траекторию моей жизни. Эти перемены вернули меня к реальности — и дали в конце концов жизнь моим двум сыновьям.
Впервые в истории я сдержал слово. Я сменил работу. Я расстался с Ваней. Перестал хмуриться и париться. Моя жена выбросила в мусорное ведро бумаги о разводе, которые подготовил ее знакомый юрист. Сейчас я, бывает, захожу в бар с коллегами, но ограничиваюсь одной порцией виски и прихожу домой до ужина — с ясной головой и улыбкой на лице.
Но все не так уж просто. Соблазн сорваться возникает постоянно. В конце концов, я мужчина, то есть я не люблю, когда кто-то ограничивает мою свободу. И я генетически склонен скорее к диким загулам и насилию, чем к мимими — розовым соплям с примерной семьей. Прошлой осенью мы с женой шли по Беговой, и я вдруг так сильно и неожиданно почувствовал вкус порошка в носу, что даже остановился. Жена продолжала идти вперед, помахивая пакетом с баклажанами, не подозревая, что на долю секунды у меня возникло безумное желание бежать к Ване за дозой.
Но и это прошло. У меня теперь много ограничивающих факторов. Сумасшедшее расписание моих детей держит меня на поводке, и я даже не подвергаю сомнению, что я должен все это делать. Я получаю острое удовольствие от разговоров с моими мальчиками, особенно когда я слушаю, как они пробуют на вкус новое слово, услышанное в школе. И да, мне нравится, как моя жена готовит соус песто.
Но что-то каждый раз возвращает меня назад. В висок стреляет от воспоминания о похмельях. Я смотрю в угол — там всегда стоит он, тот бывший я. Жена берет меня за руку. Я знаю, она боится, что моя темная половина проснется после десятилетнего покоя. Да я и сам боюсь. Если жена куда-то денется — а ведь в жизни всякое может быть, — мой бывший я гарантированно вернется на сцену.
И вот что с этим поделать?
